Пресс-центр / новости / Наука /

Несахарное производство

— Очередной всплеск инсулиновой «истерии» пришелся на 1996 год. Я вообще не знаю, есть ли на свете еще более политизированный фармацевтический продукт. Раньше у нас в стране производился только животный инсулин — из поджелудочной железы свиней и крупного рогатого скота. И вот, в конце 80-х годов прошлого века, тогдашнее руководство Здравоохранения СССР распорядилось: разрешить к использованию только человеческий инсулин. Только где его взять? Стали закупать у Novo Nordisk (Дания) и у Eli Lilli (США). Подумать только, ежегодно на закупку человеческих инсулинов тратилось до 200 млн. долларов!

— Но как же вышло, что его стали производить в Институте биоорганической химии?

— В ИБХ был штамм-продуцент рекомбинантного инсулина (правда, запатентовали его только в 1999 году) и оборудование для ферментации, 10 лет как не функционирующее. Тогда особенных условий для производства инсулина в ИБХ не было. Но к этому времени мы наладили производство дисахарида — полупродукта в технологии иммуностимулятора ЛИКОПИД (научная разработка ИБХ 80-х годов). Закупали для его производства цилиндрические аквариумы, из которых мастерили промышленные хроматографические колонны — стоимостью выходило всего около двух тысяч долларов. А настоящая-то колонна стоила не меньше автомобиля «Бентли»!

Одновременно решали кадровый вопрос. К нам пришли три геолога по образованию, один из которых теперь главный инженер, другой — начальник производственно-технического отдела, третий — до недавнего времени был начальником цеха выделения и очистки, а теперь трудится в Покрове у наших партнеров из компании Генериум. К слову сказать, начальники цехов промышленной ферментации и готовых лекарственных форм у нас из Института антибиотиков и Института кровезаменителей.

— Тем не менее, вам удалось восстановить производство в довольно быстрые сроки.

— В 1996 году я решил взяться за это только из-за азарта. На сегодняшний день параметры всех процессов системы жизнеобеспечения производства выведены на диспетчерский пульт у входа в корпус — как и было задумано первоначально. То есть вентиляция, пар, температура воды, холодные комнаты и многое другое — все непрерывно контролируется и фиксируется.

Вот к примеру, для производства необходима так называемая «вода очищенная» и «вода для инъекций». Для этих целей в подвале ОБП (опытное биотехнологическое производство — прим. ред.) стояла финская установка ионообменной очистки воды.

Сейчас каждый знает, что можно у себя на даче поставить фильтр обратного осмоса и получить такой же результат. Но по проекту 1985 года была установлена огромная колонна, вся обвитая электроникой. Для того чтобы она заработала, воду было необходимо очищать предварительно и, кроме того, регулярно обновлять использующуюся в колонне смолу — сначала промывать кислотой, потом щелочью и, наконец, водой — для нормализации pH. Но поскольку электроника к тому времени вся вышла из строя, то был назначен специальный человек, который в пятницу вечером разводил в большой бадье кислоту и щелочь и посредством насоса просто мыл эту колонну без всякой автоматики. Недели через две после начала моей работы ко мне прибежал арендатор с криками: «Какое безобразие творится! У нас из крана вода течет рН 11!» Уже тогда я понял, что крепко влип.

— Неужели на этом проблемы не кончились?

— На воде завязаны все технологические процессы в здании — паром стерилизуются ферментеры, им же нагреваются, а потом охлаждаются — опять же водой, градусов в 8—10 по Цельсию. А когда емкости, которые нуждаются в охлаждении, размером по нескольку кубометров, то этой воды нужно много. Стоит ли говорить, что градирня не работала? Летом 96-го вода охлаждалась незамысловато — с помощью пожарного брандспойта, который выкидывали на крышу, и открывали кран.

— Но разве это не замкнутый круг? Чтобы были деньги, нужны люди. Чтобы были люди, нужны деньги. К тому же вся техника разваливается. Есть выход?

— Как видите, да. Причем, выход мы нашли исключительно своими силами: повторюсь, никакой помощи от государства не было. Пришлось принять решение браться за любую работу. Пусть даже ту, что не имела никакого отношения к биоорганической химии и фармакологии. Вот, к примеру, завод «Очаково» нуждался в пищевых концентратах — лимонных, апельсиновых, мандариновых. От него нам и пришла подработка: в 1996 году, летом, научные сотрудники чистили лимоны, а спирт «Рояль» в 200-литровых бочках привозили совершенно официально, по договору.

Но в 2000 году между нашим Институтом и правительством Москвы было подписано соглашение «о сотрудничестве в области создания генно-инженерного инсулина человека». Что оно из себя представляло? Смотрите, Лужков дал нам кредит в 120 млн., который нужно было начать отдавать через два года после запуска программы и полностью расплатиться еще через два, в 2004-м. Дал он этот кредит с условием, что мы будем выпускать 300 тыс. флаконов в год и продавать их городу по 3,8 доллара.

— Видимо, это были невыполнимые условия?

— Ну, невозможного ничего нет, конечно. Глаза страшатся, руки делают. Но посудите сами: импортные препараты стоили тогда 6,2 доллара за флакон. Кредит отдавать нужно было в практически рекордные сроки! И притом, что производство начиналось практически «с нуля».

Завод ферментации был смонтирован в 1989 году и никогда не работал — не было задач, цехов выделения и очистки и асептического производства лекарственных форм, не говоря уже о сертифицированной лаборатории контроля качества. А GMP (стандарт «Good Manufacturing Practice» — система норм, правил и указаний в отношении производства лекарственных средств, медицинских устройств, изделий диагностического назначения и др. — прим. ред.)? Мы про этого «зверя» вообще не слыхивали.

— И все же теперь другое время. Каковы реалии опытного производства ИБХ?

— Ходят слухи, что мы чиним безобразие в Институте и что мы в долгах как в шелках. Настоящие глупости! Мы были первыми, кто наладил производство биофармацевтического продукта в России. Еще четыре-пять лет назад ничего подобного в стране не было! Сейчас в ОБП частично или полностью реализовано производство не только инсулина, но и гормона роста, филграстима и интерферона бета (с ЗАО Мастерклон и ОАО Фармстандарт), Ликопида (с ЗАО Пептек). На условиях технопарка ЗАО Комбиотех производит у нас рекомбинантную вакцину против гепатита В.

В прошлом году мы выиграли VIP-грант на создание технологии аналога ритуксимаба — рекомбинантного гистона для лечения онкологических заболеваний, сейчас нарабатываем продукт для клинических исследований.

Что касается отношений с Правительством Москвы, то они более чем дружественные. Арбитражный суд, проведенный в прошлом году, позволил уменьшить и зафиксировать сумму долга. А сейчас идет процесс создания акционерного общества, принадлежащего г. Москве. Это акционерное общество будет выпускать Инсуран в картриджах для шприц-ручек, получив от ИБХ лицензию, интеллектуальную собственность и ноу-хау, взяв на себя при этом долги Института перед Правительством Москвы.

Если коротко сформулировать финансовые результаты 2009 г., то получается, что мы заработали 106 миллионов рублей, отчислив в «копилку» института около 33 миллионов. Из 72 сотрудников у нас только 50 на бюджетных ставках, а выработка на одного человека в среднем более полутора миллионов рублей. При этом наши сотрудники опубликовали более 30 научных статей, в том числе и в зарубежных журналах. С 2009 г. мы издаем первый в стране научно-производственный «Биофармацевтический журнал» — недавно вышел 6-й номер. В мае проводим уже второй симпозиум «Биофарма-2010: от науки к промышленности», теперь в Ереване.

И, конечно, наша гордость — совместно с МИТХТ мы начали подготовку магистров-инженеров по специальности «Технология биофармацевтических препаратов». И лекции читаем, и дипломные работы они у нас делают. Ребята удивительные, знания просто впитывают и глаза горящие.

Примечательно, что когда в 2007 году в Новоуральске был запущен первый цех по массовому производству генно-инженерного человеческого инсулина, технология его производства оказалась «пока нова и к тому же настолько сложна, что организаторы не решились делать ставку на отечественных специалистов и привлекли технологов из Чехии, Германии» («РГ — Урал», № 4529), а контролировать выработку лекарства пригласили англичан. Вероятно, с 1998 года действительно изменилось немного — и инсулин по-прежнему остался политизированным фармацевтическим продуктом. Ничего удивительного: инвестировать по-прежнему предпочитают в заграницу, в то время как внутри границ выживают исключительно за счет собственного энтузиазма и тлеющей в массе любви к науке.

Беседовала Полякова Мария.

21 марта 2010 года

<form action="" method="post" class="commentForm" id="commentForm-{0}"> <input type="hidden" name="pressId" value="113" /> <input type="hidden" name="parentId" value="{1}" /> <input type="hidden" name="id" value="{2}" /> <txt name="comment_text" id="comment_text">{3}</txt> <input type="button" class="button" value="Комментировать" /> <a class="button" href="javascript:void(null)">Отмена</a> <span class="wait">Подождите немного...</span> <div class="clear"></div> </form>